Материалы по истории альпинизма и альпинистского снаряжения.

С первых же дней большое участие в деятельности Общества приняли видные ученые России. Его членами стали крупнейший географ, археолог и антрополог Дмитрий Николаевич Анучин, естествоиспытатель, будущий основоположник современной геохимии, биогеохимии, учения о биосфере Владимир Иванович Вернадский, виднейший географ, вице-председатель Русского географического общества, исследователь Тянь-Шаня Петр Петрович Семенов Тян-Шанский, крупнейший геолог и географ Иван Васильевич Мушкетов.

Председателем Общества учредительное собрание избрало Александра Карловича фон Мекка, по чьей инициативе оно и было создано. Являясь директором Московско-Казанской дороги, он все свободное время посвящал поездкам по Западной Европе и России. Объехал Альпы, поднимался на Монблан, посетил Пиренеи, но, попав на Кавказ, убедился, что горы России не уступают горам Западной Европы по красоте. Влюбившись в Кавказ, увидев, какие возможности он предоставляет для путешествий, Александр фон Мекк задался целью организовать в России горное общество наподобие альпийских клубов европейских государств.

Устав Общества определял две его основные задачи - "всестороннее изучение гор и распределение сведений о них и облегчения знакомства с горной природой путем путешествий, экскурсий и восхождений". Русское горное общество к своим обязанностям относило поиск путей к удешевлению передвижения из центральной России к окраинам, где преимущественно расположены русские горы, подбор проводников и содержателей лошадей, "крытых помещений, которые могут служить пристанищами для ночлега, будь то кош, юрта или изба, или дорожная будка, рабочая казарма, завод или частная усадьба", заботу о продуктах для путешественников и предметах горного снаряжения, приобретение которого в России в то время представляло большую трудность. Кроме того. Общество преследовало в своей деятельности и культурную цель, о чем было заявлено в первом же выпуске "Ежегодника Русского горного общества": "Наша миссия будет состоять в том, чтобы заносить нашу культуру в самые отдаленные уголки нашего обширного отечества, приучать разноплеменных соотечественников к нашему литературному языку, насаждать принципы честности и добросовестности там, где эти качества отсутствуют".

Русское горное общество настойчиво и целеустремленно выполняло поставленные перед собой задачи. Влюбленные в красоту гор, члены Общества во время публичных лекций посредством научных трудов, публикуемых в "Ежегоднике" Общества, распространяли среди широких слоев российской общественности сведения о замечательной природе горных районов России, показывая, что вовсе не надо ездить в далекие Альпы, а следует всего лишь обратить взоры на природу своей Родины.

Вот несколько строк из "Ежегодника Русского горного общества":

"Чуден мир красот горных массивов. Лес, вода и снег и формы гор ласкают взоры, и красота и разнообразие ландшафтов издавна привлекают в горы живописцев. Так же в горах мы чаше встречаем минеральные источники, чем на равнинах, и Кавказ, может быть, богаче других горных стран целительными водами и потому ежегодно привлекает многие десятки тысяч людей, ищущих поправления здоровья. И даже для таких лиц чистота горного воздуха сама по себе является целительным средством, и тем более для сравнительно здоровых людей - путешествие по горам является идеальнейшим отдыхом для укрепления организма и может быть рекомендовано всем и каждому, а в особенности молодым людям, для которых личное знакомство с далекими уголками нашего дорогого отечества имеет и оздоровительное и воспитательное значение. Близкое соприкосновение с чистой природой имеет благородное воздействие на душу путешественника, гигиеническая обстановка благотворно влияет на здоровье и, наконец, осуществление какой-нибудь задачи, географической, естественноисторической, археологической, художественной или даже просто туристской является могучим стимулом для проникновения в таинственные ущелья высокогорных областей и дает такое нравственное удовлетворение, какого не может ни один вид спорта и какое человек получает лишь при исследованиях в области высших наук".

Могли ли подобное написать люди равнодушные, безразличные к родной природе, не стремящиеся свою любовь к горам России передать соотечественникам?!

Но для путешествия в горах необходимы определенные условия, и это прекрасно понимали члены Русского горного общества. Поэтому первым значительным мероприятием Общества стало создание высокогорной хижины у подножия Казбека, одного из пятитысячников Кавказа, подступы к которому были наиболее доступны из-за близости Военно-Грузинской дороги. По договору с Обществом жители аула Гвилетах Муса и Исаак Безуртановы построили за лето 1903 года хижину, и 9 августа состоялось ее официальное открытие.

<...>

Общество ввело аттестацию проводников и учредило для них специальный знак - "Проводническую книжку". Для каждого района Кавказа устанавливалась определенная плата за работу в зависимости от трудности маршрутов. В правилах для проводников указывалось, что они "обязаны в точности исполнять взятое на себя обязательство провести путника по условленному пути и за условленную плату. Должны быть вежливы и предупредительны, заботиться об удобствах и безопасности путешественников и содействовать им в достижении их научных целей или разрешении туристских задач".

Большую заботу Русское горное общество проявляло об удешевлении проезда своих членов на Кавказ. Его удаленность от центра России сильно сдерживала развитие горных путешествий. В связи с этим Совет Общества возбудил ходатайство перед Русским обществом пароходства и торговли и обществом "Кавказ и Меркурий" о льготах членам горного общества, отправляющимся на Кавказ группами. Эта просьба была удовлетворена. Русское общество пароходства и торговли предоставило на пароходах Черного моря группе, состоящей из четырех человек, скидку в 50 процентов стоимости проезда, а общество "Кавказ и Меркурий" - в 25 процентов. Эти льготы явились значительным подспорьем для членов Общества, отправляющихся в горы.

Русское горное общество в отличие от Крымско-Кавказского горного клуба не устраивало коллективные выезды своих членов в горы. Обычно путешествия совершались в одиночку или небольшими группами в 2-4 человека. Излюбленным районом путешествий являлся Кавказ, все его районы - от Дагестана до Карачая. Наиболее популярным и освоенным маршрутом во все годы оставались Военно-Грузинская и Военно-Осетинская дороги, но организовывались путешествия и в новые районы, на неизвестные перевалы. Крайне популярным среди туристов было восхождение на Казбек. Члены горного общества совершали также поездки в Альпы и иногда в горы Средней Азии.

Русское горное общество оказывало значительную помощь желающим отправиться в горные путешествия. На поступившие многочисленные просьбы указать литературу, дать практические рекомендации, познакомить с деятельностью горного общества, его уставом и изданиями члены Общества не только отвечали письмами, но и высылали книги из библиотеки, карты, научные инструменты и т.п. Кроме того. Общество устраивало на Кавказе достаточно дешевые, а в некоторых местах даже бесплатные ночлеги, так что члены экскурсий "при весьма скромных затратах оставались очень довольны своей поездкой". Год от года росла популярность горного туризма, и, например, за 1904 год на Девдоракском леднике и в ближних к нему долинах побывало до двух тысяч человек. В том же 1909 году было открыто отделение Общества в Семиречье, в городе Верном.

Весьма существенным агитационным моментом стала выставка по альпинизму, устроенная горным обществом на XII съезде естествоиспытателей и врачей в 1909 году. Это была первая всероссийская выставка альпинизма, на которой помимо предметов снаряжения экспонировались фотографии, рисунки и картины гор России. Выставка занимала два зала в здании Московского университета. Все заботы по ее устройству, подготовке экспонатов и составлению каталога легли, главным образом, на председателя горного общества А.К. фон Мекка и секретаря Ф.С. Красильникова. Альпинистская вы ставка сыграла немаловажную роль в популяризации горного туризма в России.

Шляхтич, когда выходил из дому, прикреплял к боку саблю, брал в руки обух, который, помимо этого наименования, назывался также наджаком или чеканом. Выглядел он так: толстое древко, высотою от земли по пояс человеку, на конце, рукою удерживаемом, цилиндрический набалдашник — продолговатый серебряный, посеребренный или вообще латунный; на другом конце этого же древка крепко насажен молот железный, латунный, а то и серебряный, с одного конца подобный сапожническому молотку, другой же конец, если был плоско-раскован как топорик, то именовался чеканом, если выглядел как клюв, крупный, несколько загнутый, то назывался наджаком, если же он загибался в кольцо как баранка — звался обухом. Страшное вооружение было в руках поляка, особенно когда вокруг царили настроения, к склокам и дракам склоняемые. Саблей один другому рубил руки, рассекал губы, ранил голову, но пролитая кровь утихомиривала сражающихся. Обухом же наносили раны часто смертельные, не видев крови, а потому — не видя ее — не сразу опоминались, ударяли все сильнее и сильнее и — не раня кожу — ломали ребра и крушили кости. Шляхтичи, ходившие с этими обухами, более всего ими лишали здоровья своих подданных, а иногда и жизни. Поэтому на больших съездах, сеймах, сеймиках, трибуналах… не позволительно было показываться с наджаком. Инструмент этот и вправду был страшным, потому что когда один другого человека острым концом наджака ударял, то убивал сразу, вонзая железо в кость навылет.

Согласно старой польской традиции
- боевая часть на врага
- обратная (пятка) на воря (zlodzieja)
- боковая часть для приятеля
- рукоять для холопов

Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес (исп. Jaime Ramón Mercader del Río Hernández), также известный как Рамон Иванович Лопес; (25 января [7 февраля] 1913, Барселона, Испания — 18 октября 1978, Гавана, Куба) — герой Советского Союза, агент советских органов госбезопасности, убийца Л. Д. Троцкого. Каталонец. Член Компартии Испании.

В марте 1940 года он под именем Жака Морнара и не без помощи Агелофф впервые попал на виллу Л. Д. Троцкого. Троцкому понравился молодой человек, который умело выдавал себя за убеждённого троцкиста.

Рамон Меркадер появился в доме Троцкого 20 августа в 17:30. Он сообщил, что написал статью о троцкистском движении, и попросил Троцкого его прочитать. Несмотря на солнечный день, Меркадер был одет в плащ, в который были зашиты ледоруб и кинжал. Троцкий пригласил Меркадера в свой кабинет.

Выбрав момент, когда Троцкий углубился в изучение статьи, Меркадер нанёс ему удар ледорубом; лезвие вошло на семь сантиметров в затылок. Несмотря на это, Троцкий не умер сразу, а, издав страшный крик, повернулся и схватился за альпеншток. Как впоследствии утверждал сам Меркадер, от этого крика он растерялся, и даже не смог добить свою жертву заранее приготовленным для этого ножом.

В кабинет ворвались охранники, которые принялись избивать Меркадера. Помня свою легенду, Меркадер начал выкрикивать не на своём родном испанском, а на французском языке: «Они заставили меня сделать это… Они держат в тюрьме мою мать. Они собираются убить её… Пожалуйста, убейте меня! Я хочу умереть!».

Всё это время, несмотря на свою рану, Троцкий всё ещё оставался в сознании, и приказал охранникам не убивать Меркадера-Морнара-Джексона, а выяснить, кто его послал. Через некоторое время прибыли полиция и доктор. Раненого увезли в больницу, и только там он потерял сознание.

21 августа 1940 года в 7:25 Троцкий умер.

Пришли к выводу, что лучше всего использовать нож или малый ледоруб альпиниста: во-первых, их легче скрыть от охранника, а во-вторых, эти орудия убийства бесшумны, так что никто из домашнего окружения не успеет прибежать на помощь.

маршрут конкистадоров по Андам (хотя многое интересное они не нашли и прошли мимо) и т.д.

Походы Топы достойны встать в ряд величайших в военной истории человечества. Первый большой поход он совершил на север. С более чем двумястами тысячами воинов он перешел через Анды и покорил индейцев каньяри; включив этих свирепых воинов в состав собственной армии, он направился дальше, в Эквадор, покорять народ Кито. Далее — вниз к побережью, подчинив себе еще несколько племен и совершив затем морскую экспедицию — вероятно, сперва к острову Саланго, затем к Пуне; завоевать последний было необходимо, если Топа хотел обезопасить свой дальнейший маршрут, пролегавший теперь вдоль прибрежной пустынной полосы в южном направлении.

Топа Инка разгромил их один за другим, а затем перешел Анды и вывел свои армии в низины бассейна Амазонки. Затем — стремительное возвращение с целью подавления восстания в районе Титикаки, и после разгрома тамошних племен в двух больших сражениях и взятия под контроль Центрального Боливийского нагорья снова через Анды вниз на прибрежную равнину; и наконец, завоевание Чили, территории воинственных индейцев‑арауканов. За этот поход Топа прошел на юг до 35° южной широты, до реки Мауле, которая и стала южной границей империи инков. Все же расстояние, пройденное армиями Топы Инки марш‑бросками на север и юг, составило около десяти тысяч миль, притом что их маршруты проходили чуть ли не по самой сложной местности в мире. Сражения же происходили то у границы вечных снегов на высоте до 13 000 футов, то среди влажной жары амазонского дождевого леса, а иногда на засушливом пустынном побережье Тихого океана.

Инкам так и не удалось по-настоящему укрепиться на восточных склонах Анд и подчинить себе племена, обитавшие на равнинах к востоку от этих гор. Последний сапа инка Уайна Капак встретился со значительными трудностями, пытаясь управлять огромными территориями как единым государством. Он завершил завоевание центральной части Чили и проводил немало времени в только что покоренных северных областях, подавляя восстания местных племен. Своей второй столицей он сделал Кито. Незадолго до смерти Уайна Капак разделил государство на северные и южные провинции, управление которыми он поручил двум своим сыновьям — Уаскару и Атауальпе. Перед самым прибытием испанцев в Перу в 1531 году между ними началась братоубийственная война.

21 сентября 1532 года конкистадоры выступили из Сан-Мигеля в направлении лагеря Атауальпы. Это был дерзкий шаг, и испанские историки прославляли его как подлинный пример отваги странствующих рыцарей, блестящий образец непоколебимой веры в свою счастливую звезду.

Рано утром авангард вступил на горную тропу. Она вилась по кручам и местами была такой узкой, что всадникам приходилось слезать с коней и вести их на поводу. С одной стороны нависали скалы, с другой зияла про­пасть. В глубине мрачных ущелий ревели бурные реки, пробивая себе дорогу к океану.

Испанцы настороженно следили за тропой, так как на ней кое-где были сооружены укрепления из каменных глыб, защитники которых, даже очень малочисленные, могли остановить целую армию. Но никто не скрывался за этими оборонительными сооружениями, и Писарро убедился, что инка не собирается задерживать продвижение испанцев.

24 сентября 1532 года, примерно через полгода после первой высадки на побережье, Писарро вышел из маленького поселения с боем барабанов и развевающимися на солнце знаменами — его собственным и Кастилии. Его войско составляли сто десять пехотинцев, из которых не более двадцати имели на вооружении арбалет или аркебузу, и шестьдесят семь всадников. И с этой жалкой армией он собирался противостоять Инке, с которым, по некоторым докладам, шла армия численностью от сорока до пятидесяти тысяч человек.

После четырехдневного перерыва Писарро вновь повел свое войско вперед. Они пересекли реки Ламбаеке и Реке и не воспользовавшись Чонгояпским путем в горы, отклонявшимся на северо‑восток, продолжали движение прямо на юг, мимо нынешних асьенд Пукала и Сальтур, и через три дня прибыли в Санью. Отсюда, как им сказали, есть тропа прямо в Кахамарку. Информация оказалась верной, и он, сойдя с главного шоссе Инков, повернул на восток и последовал за рекой Санья во впадину между холмов. У испанцев тогда не было названий для гор и ущелий, даже названия индейских деревень им с трудом удавалось записывать, а потому неудивительно, что все отчеты об этом марше очень невнятны. Почти наверняка испанцы отклонились от ущелья, в котором протекает река Санья, повернув на юго‑восток в более узкий проем ущелья Нанчо. Это самый прямой путь к цели, а стоит перевалить через гребень на высоте 12 000 футов и попасть на расположенную чуть ниже высокогорную равнину, как продвижение становится относительно несложным. Херес пишет, что сам проход был настолько крут, что временами приходилось подниматься как по лестнице. Писарро с пятьюдесятью всадниками и шестьюдесятью пехотинцами ушел вперед, намереваясь с боем преодолеть перевал, если он окажется защищенным. Однако, хотя в проходе и стояла крепость, Атауальпа оставил тропу к своему лагерю открытой. Был сильный мороз, такой, что лошади страдали от обморожений. Дело происходило в начале лета, но в Сьерре в это время настоящая зима, поскольку это дождливый сезон и в горах в это время ложится снег.

Наконец конкистадоры достигли перевала — сурового, поросшего желтой травой плато. Здесь они разбили палатки и развели костры — иначе нельзя было согреться в этой холодной и бесплодной пустыне.

Два дня конкистадоры двигались по высокогорному плато, а затем начался спуск по восточному склону хребта.

Хотя восточные склоны были более пологими и идти было легче, прошла целая неделя, прежде чем испанцы спустились в долину Кахамарки, расположенную на высоте около 2800 м. Здесь был приятный, прохладный климат. Лишь иногда долетал сюда холодный восточный ветер с градом, за что индейцы и назвали это место Кахамаркой («город морозов»).

Сначала конкистадоры продвигались на юг вдоль восточных склонов Анд, затем повернули на запад — туда, где высились покрытые вечными снегами Аргентино-Чилийские Анды. У подножия гор простирались пустыни, покрытые белой коркой соли. Альмагро с небольшим ка­валерийским отрядом отправился вперед, чтобы обеспечить едой своих солдат, кормом животных и найти перевал, по которому можно было бы перебраться в долину Чили. На высоте четырех тысяч метров такой перевал был, наконец, найден. Но жестокий мороз, глубокий снег, лавины и снежные бури чрезвычайно затрудняли продвижение испанцев. Во время этого перехода они потеряли около ста пятидесяти человек и тридцать лошадей. Умерших индейцев никто не считал, но от общего их числа осталось не более трети. Люди гибли от голода, замерзали, — нельзя было погреться даже у костра, потому что топлива здесь не было. Снежные бураны бушевали по нескольку дней подряд, заметая высокими сугробами людей, пытавшихся переждать метель под защитой скал. Голод был так нестерпим, что испанцы ели павших лошадей, а индейцы — своих умерших сородичей.

Эррера пишет, что когда дон Диего де Альмагро пять или шесть месяцев спустя возвращался из Чили в Куско, он находил по дороге прислонившихся к скалам окоченевших испанцев, державших за повод замерзших лошадей. И люди, и лошади выглядели так, словно смерть их настигла только что. Конина, которую снова ели голодные солдаты, оказалась совсем свежей.

Наконец, продвигаясь все время на юг, испанцы достигли долины Копьяпо (на 27° ю. ш. ). Первым со своим авангардом добрался сюда Альмагро и сразу же отправил провизию остальным. Иначе люди наверняка погибли бы в снежных пустынях — в довершение ко всему они страдали снежной слепотой. На сей раз трудности, казалось, сбили спесь с упрямых завоевателей. Тот, кому удалось спастись, считал себя баловнем судьбы. Но прошло время — и испанцы стали забывать перенесенные ли­шения.

В 1538 году между Писарро и его сподвижником Альмагро возник конфликт по поводу распределения полномочий. Писарро одержал верх над соперником в битве при Салинасе, после чего казнил Альмагро. Однако затем группа недовольных во главе с сыном казненного Альмагро организовала против Писарро заговор, в результате которого он был убит 26 июня 1541 года.

Воскресным утром Писарро принимал в своем дворце гостей, когда в дом ворвалось 20 человек с мечами, копьями, кинжалами и мушкетами. Гости разбежались, некоторые выпрыгивали прямо из окон. Писарро защищался в спальне мечом и кинжалом. Он дрался отчаянно, зарубил одного из нападавших, но силы были неравны, и вскоре он упал замертво от множества нанесенных ран.

«Так, — говорит Сарате, — они достигли цели, довершив свое дело ударом меча по его горлу. Будучи уже не в силах вымолвить слово, маркиз сделал изображение креста на полу, поцеловал его и испустил дух».

В Мексике есть область, которая называется Цультепек. Год назад археологи обнаружили там среди развалин древнего храма останки четырёх конкистадоров и нескольких воинов из покорённого ацтеками племени цалькальтеков, верных союзников испанцев, сражавшихся на стороне Кортеса и в Горькую Ночь, и во время резни в Отумбе. Ацтеки совершили над испанцами обряд цумлантли: сломали рёбра, чтобы извлечь сердца, съели внутренности, а скелеты выставили на ступенях храма. Примерно так.
Сейчас затерянный в сельве храм Цультепека являет собой дюжину чёрных камней, образующих круг под палящим солнцем. Четыре века назад индейцы-аколуа из Теласко, союзники ацтеков, основали здесь культ бога ветра Эхекальта. Сейчас археологи, в том числе испанские, пытаются восстановить историю этого племени. У Теласко дурная слава. В первые дни 1520 года ацтеки захватили в здешней сельве пятьдесят испанцев Кортеса и триста верных им индейцев. Пленных принесли в жертву, окрасив их кровью алтари и стены храма. Больше об этих несчастных ничего не известно. В третьем письме Эрнана Кортеса сказано, что в Цультепеке нашли оружие испанцев и останки их лошадей. Кортес утверждает, что видел надпись углём на стене строения, в котором держали обречённых на смерть пленников: "Здесь томился несчастный Хуан Юсте".
Полагаю, от меня ждут политически корректного комментария, вроде того, что каждый получает по заслугам, а экспедиции за чужим золотом чреваты смертельным риском. Завоевание Мексики обернулось настоящим кошмаром, звериной жестокостью противоборствующих сторон и непомерной алчностью испанцев. Индейцы потеряли свободу. Всё это хорошо известно. Об этом я узнавал из книг, от друзей, от самой земли Мексики. И всё же, когда бог ветра играет на своей флейте среди камней Цультепека, нельзя не содрогнуться, вспомнив о судьбе Хуана Юсте и его товарищей.
Не потому, что мы сострадаем их участи. В конце концов, судьба тех, кто покинул неблагодарную Испанию магнатов и святош и отправился на завоевание Перу или Мексики, была не более чем лотереей. Рискованное предприятие, в которое они ввязались, предполагало две возможности: убивать или быть убитым. Одни быстро разбогатели, а другие, истерзанные лихорадкой, в тяжёлых доспехах, покрытых грязью и кровью, сражались с индейцами и проиграли. И враги потащили их в храм, где уже поджидал жрец с обсидиановым ножом: "Получай своё золото, приятель!"
Стоя на ступеньках Цультепека, я не чувствовал жалости к Хуану Юсте и его товарищам, нашим соотечественникам, которые, не удовлетворяясь правом лизать сапоги знатных господ и умереть в нищете, решали отправиться в опасное путешествие в поисках золота или лютой смерти. Так писалась история, кровавая и великая.
Прочтите донесения Кортеса или воспоминания храброго солдата Берналя Диаса дель Кастильо, и вы поймёте, что я имею в виду. Злосчастный Хуан Юсте и обречённые бесшабашные смельчаки рисковали собственной шкурой, чтобы отыскать Эльдорадо. А мы, их праправнуки, смотрим мыльные оперы и готовы продать душу за чашку скверного кофе с молоком.

Эволюция туристического и альпинистского снаряжения с конца 70-ых годов до нашего времени не от Чарльза Дарвина, а от Владимира Маркова.

В конце 70-ых, начало 80-ых годов время было довольно «свободное». Говорили, что хотели, оглядываясь по сторонам. Старички, чтобы держать нас всегда в бравой форме, зачитывали устав альпинистов 40 – 50 – ых годов. В одном из пунктов, звучала такая формулировка: «От не правильной заточки кошек и ледоруба недалеко и до измены Родины». Мы смеялись, а вечером, когда было свободное время, точили все в ручную напильниками, как велела наша Партия, в лице Инструктора и Начальника учебной части (Нач.уча). Не дай бог Родину подвести! Это так въелось в мою память, что я с удовольствием делаю это и по сегодняшний день. И правильно учили!

Хорошие были времена. Не когда не сомневался и не жалел, что жил в эту эпоху. Время, когда бурно стал развиваться альпинизм как вид спорта. Честно, не беда, что начинал ходить во всем самодельном. Порой, сшитом своими руками. Сейчас хожу в этом Millete - так «противно» Б у р ж у и.

Согласно классическому методу дюльфера верёвку следует пропустить между ног, обвести ею правое бедро, а затем поднять через грудь за левое плечо и опустить через спину в правую руку. Спуск регулируется правой рукой, а левая придерживает верёвку. Чтобы остановить спуск, достаточно только зажать верёвку правой рукой. Если же верёвку зажать локтевым сгибом, то правая рука остаётся свободной и ею можно поправить карабин на груди и т. п. Следует иметь в виду, что при этом спуске верёвка сильно режет бедро и плечо. Во избежание болевых ощущений следует в задний карман штормовки положить скальной молоток или древко ледоруба и опустить его пониже, а на левое плечо под штормовкой положить рукавицу.

В настоящее время зачастую под термином дюльфер понимают спуск по верёвке с помощью специальных спусковых устройств, таких как «восьмёрка», «лепесток», «лесенка», что терминологически неверно.

И все же не купцы заложили основы гороведения, а завоеватели. Вожди с могучей волей заставляли войска, при погоне за викторией, одолевать разные препятствия, в том числе и горные перевалы.

Как правило, в свиту военачальников входили и летописцы, хронисты-графики. Именно эти наши реликтовые коллеги зафиксировали: Александр Македонский провел 40 000 воинов до Гиндукуша и одолел два перевала высотой в 3 500 м над уровнем моря. Не преувеличим, если скажем, что природные явления в горах били по войскам сильнее грозного противника. Сам Македонский дрогнул перед «кознями азиатских гор». Снежно-каменные лавины сметали сотни солдат с командирами в могилы ущелий. Рев, грохот несущейся сверху «белой смерти» снился уцелевшим и по ночам: храбрые воины, объятые ужасом, вскакивали, кидались прочь, а угождали в те же бездонные ущелья… Когда солдат выстраивали для дальнейшего похода, то они не видели ни командира, ни соседей: без темных очков роговицы глаз обжигало яростное в высокогорье Солнце: только обильные слезы и только нестерпимая резь. До сражений ли?

Немаловажно, что Александр, рожденный в Македонии, мальчиком ходил в родные горы. Что-то он знал об их крутом нраве, но одно дело – километр подъема, а четыре-пять километров – неведомое на неведомом. Словом, высокогорье Азии заставило Македонского убраться восвояси. Сие имело место в 334 г . до н.э.

Сотней лет позже решил покончить с древним Римом полководец из Карфагена (современный Тунис) Ганнибал. 2-я Пуническая война нам интересна хитростью карфагенян, замысливших атаку не в лоб, через Средиземное море, а обходом через Гибралтар-Пиренеи-Альпы. Здесь перевал Траверсет ( 2950 м ) и стал сверхиспытанием не только бойцам, а и боевым слонам. Непобедимые в пустынях, на равнинах, среди снегов и льдов слоны скукоживались, подобно спущенным мячам. Их косила простуда. Люди их утепляли, обували в наспех сшитые подобия чулок, но клыкастые кондотьеры в них скользили чаще. Застрявших в ледовых трещинах слонов извлечь уже никто не мог… История признала за Ганнибалом полководческие достоинства, но вот с доставкой слонов в высокогорье африканец погорячился.

Из длинного перечня горных войн следует выделить и переход русской армии через перевал Сен-Готард ( 2108 м ) и высокогорный Чертов мост, простреливаемый со всех сторон. Теми боями руководил лично А.В. Суворов в 1799 году. Затем его опытом пользовались умные и бесстрашные генералы А.П. Ермолов (Франция, Кавказ), М.Д. Скобелев (Памир, горы Болгарии). Они побеждали в горах в том числе и потому, что поощряли изобретателей альпинистского снаряжения, разумеется, примитивного.

Любопытно, что под шефством Скобелева на Памире обрели мировую известность супруги Федченко – Алексей и Ольга. После Петербургского университета молодые естествоиспытатели направились в Ташкент, где образовали научную школу с освоением альпинистских навыков. Перечень их открытий в памирских хребтах занял бы много места. И не случайно самый длинный памирский ледник ( 77 км ) назван именами Федченко… Злая воля судьбы: Алексей Федченко погиб на Монблане, а на Памире он брал и большие высоты.

Научные труды супругов Федченко – один из многих примеров того, как плотно переплетаются в горах военное дело, восхождения, исследования.

Русь посылала к горам представителей разных сословий. Купец Афанасий Никитин, к примеру, на пути в Индию (1471-1474) штурмовал заснеженные перевалы персидского хребта Эльбурс (не путать с горой Эльбрус). Слал к азиатским владыкам через горы своих гонцов Иван Грозный. В конце 17 века молодой царь Петр I отправился изучать Европу. В обширной команде он выступал инкогнито, что позволяло посмеиваться над чопорным этикетом. Как-то заночевав в пивной горного Гарца (Германия) он услышал суеверный рассказ шинкаря о слетах ведьм на вершине Броккен ( 1142 м ). Питая скепсис к святошам и чертовщине, Петр поспорил с лавочником, что лично разгонит шабаш на вершине. Выросший на московских горках Коломенского, Воробьевых, Филей царь со товарищи взял высоту не только быстро, но и развел там костер (хворост прихватили рослые семеновцы), что особенно потрясло спорщика-шинкаря.

Но метаморфизацию путешествий в альпинизм наиболее рельефно осуществило Русское географическое общество (РГО), образованное группой ученых в 1845 году. Превратившись в плановый центр масштабных открытий, РГО не только финансировало экспедиции, но и тиражировало отчеты открывателей. С его подачи эталонными для мировой науки стали имена Н. Северцова, И. Мушкетова, Ю. Шокальского, Г. Потанина, Н.Пржевальского. Эти первооткрыватели провозгласили неразрывность гороведения с альпинизмом, поскольку лично отправлялись в горные страны.

Сильнейшим же в той плеяде следует назвать Петра Петровича Семенова-Тянь-Шаньского. Ученый ломоносовского размаха, он с юности лелеял мечту о научном открытии Тянь-Шаня. Готовясь к своему подвигу, выпускник Петербургского университета пешком промерял Центральную Россию, а затем и Европу. Делая по 50 км в день, Петр из Швейцарии пробрался к высокогорью Италии. Для исследования природы вулканизма он 17 раз поднимался к кратеру Везувия ( 1277 м ), где зловонные фумаролы доводили чуть ли не до обморока.

Тогда же Семенов посещал главные университеты Европы, лично беседовал с крупными учеными, прежде всего с «Аристотелем 19 века» Александром фон Гумбольдтом. Тот, уже старый, наказал Семенову: умру лишь после того, как вы принесете мне образцы пород Тянь-Шаня…

Дважды заглублялся в глубины Небесных гор (по-китайски – Тянь-Шань) Петр Семенов. Его открытия там потрясли не только Россию, а и весь ученый мир. Немало содействовал Петр Петрович и развитию альпинизма.

И тут автор данных строк не в силах промолчать: 130 лет спустя моя экспедиция повторила марши Семенова-Тян-Шанского по лабиринтам Небесных. Без помощи В.Шатаева, Б.Студенина (глава альпинистов Казахстана) сие не свершилось бы.

В 1900 году в российской империи появился Устав горовосходителей. Тогда же, в рамках Олимпийских игр в Париже, собрался мировой альпинистский конгресс, где Россию представляли 7 делегатов во главе с министром царского двора бароном А.Фридерихсом.

Однако рабочими лошадками в этом спорте все чаще выступали разночинцы, оттеснял от дел аристократов. Прослеживалось это и на труде военных топографов. Из многих славных имен на первый план выступает капитан А.Пастухов. В конце 19 века он с помощниками и топоинструментом поднимался на пики: Большой Арарат, обе вершины Эльбруса, Казбек, Арагац, Шахдаг, Саухох, Зилгахох, Халацу. Кроме того, Пастухов делал и фотосъемки, рисунки увиденного. Спортивный и научный подвиги Пастухова получили мировой резонанс. И похоронили ученого и альпиниста на горе Машук с видом на Главный Кавказ. Как и завещал этот молодой подвижник из разночинцев.

Политический переворот 1917 года, перестроивший власть царскую во власть Советов, поначалу истреблял буржуазию. Попал под гильотину и альпинизм, заклейменный буржуазным. И лишь масштабное искоренение басмачества нет-нет да и напоминало о горах.

Это ясно уже из названия: колыбель альпинизма – Альпы. Кстати, совершенно непонятно, как в России уцелело название «альпинизм». В некоторых странах появились свои названия («горолазество» в Чехословакии, «бергштайген» – горовосхождения в Германии, «андинизм» – восхождения в Андах – в Эквадоре), тем более удивительно, что у нас остался «альпинизм». Об истории альпинизма написано много. Во всяком случае, любой альпинист-разрядник назовет вам мгновенно дату рождения альпинизма: 1786 год, восхождение на Монблан французов Бальма и Паккара.

Итак, альпинизм родился. Вначале это было занятие аристократов, которые либо сами восходили на горы, либо организовывали восхождения (врач Бальма и горец Паккар совершили восхождение с помощью де Соссюра, который в следующем, 1787 году повторил это восхождение с девятнадцатью товарищами). Это и понятно — попробуй без денег попасть к тем же альпийским вершинам, когда в Альпах еще нет ни дорог, ни отелей, ни электричества, ни фуникулеров или подъемников. Все это пришло потом, гораздо позже!

Затем стремление подниматься на вершины начинает проникать и в более широкие слои общества. В XIX столетии с организацией различных альпинистских союзов начинается период достаточно массового альпинизма, период покорения большинства альпийских вершин. Считается, что он закончился в 1865 г. покорением одной из красивейших вершин Альп – Маттерхорна. Это восхождение стало известным как значительное событие в альпинизме и как трагедия, отображенная на гравюре Густава Доре: в группе англичанина Уимпера из семи человек в живых осталось трое (срыв, камнепад, обрыв веревки).

Наряду с восхождениями на оставшиеся непокоренными вершины начинается покорение уже пройденных, но по новым, более сложным маршрутам. Этот период характерен также выходом европейского альпинизма за пределы Альп. В 1874 году австрийцы Грове, Моор, Валькер, Гардинер, Кнубель попадают на Эльбрус (который, правда, еще в 1826 г. был покорен горцем Киларом Хашировым). 1895 год — англичанин Маммери, пытаясь покорить восьмитысячник Нанга-Парбат, навсегда остается на его склонах. Затем следуют: восхождение на высшую точку Африки Кибо в массиве Килиманджаро (1889 г.), покорение Аконкагуа — высшей точки Южной Америки (1887 г.), а в 1913 году настал черед Мак-Кинли—самой высокой горы Северной Америки (ее покоряют австрийцы Штук, Карстенс, Татун, Харпер, но оказывается, что здесь уже в 1910 году побывали местные жители).

Примерно в эти же годы (конец XIX — начало XX века) итальянцы и австрийцы совершают восхождения на Кавказе: в Безенгийском ущелье, в Баксанском районе, в Цее. В память об этих походах остаются названия: пик Селлы, пик Вуллея, Кальтберг, Ронкетти, перевал Фрешфильда. А в 1968 г. харьковские альпинисты на вершине Уллу-ауз-баши в Безенгийском ущелье находят выбитую на граните надпись «Sella 1888».

Наш, русский, альпинизм проходил так же начальные стадии: образование клубов и обществ, совершение восхождений с ознакомительной целью. Эти времена не оставили нам каких-нибудь значительных альпинистских достижений в наших горах, но и восхождения на Эльбрус, Казбек, Арарат, Уилпату по тем временам были достаточно сложными. Кстати, русские альпинисты были и среди покорителей вершин Альп и Пиренеев (Н. Поггенполь, П. Чихачев и др.).

К 30-м годам европейский альпинизм покончил с Альпами: пройдена восточная стена Флейшбанка (1912), северная стена Маттерхорна (1931), северная стена Гран Жораса (1935), северная стена Эйгера, ребро Валькера на Монблан, северная стена Гран Жораса по самому прямому пути — диретиссиме (1938 г.).

Нужно сказать, именно тогда, в конце XIX — начале XX века, наметились два основных направления в альпинизме, две основные идеологии.

Представители первой — поборники так называемого чистого альпинизма. Они проповедовали альпинизм без применения каких-либо технических средств лестниц, веревок, крючьев — так сказать, честное единоборство человека с горой. Одним из лидеров зарождения чистого альпинизма был Маммери (1855-1895).

Второе направление развивал и защищал погибший на полях сражения первой мировой войны Ганс Дюльфер (1893-1915). Это технический альпинизм, в котором используется большой спектр специального снаряжения, облегчающего преодоление горных маршрутов, крючья, лесенки, веревки, зажимы и спусковые устройства (о них, правда, Дюльфер в те времена еще не мог догадываться).

В 1923 году (вторая дата, которую назовет вам каждый разрядник) с восхождением тбилисских студентов под руководством профессора Николадзе на Казбек родился советский альпинизм.

В своем развитии он начал повторять, со своими особенностями, путь альпинизма мирового. Это все та же цепочка: восхождения на не пройденные вершины по простейшим маршрутам, затем поиск более сложных путей на уже покоренные вершины, освоение совершенно новых районов (Памир, Тянь-Шань, Алтай), дальнейшее усложнение задач (зимние восхождения, траверсы).

Первой особенностью являлось то, что альпинизм сразу же «был поставлен на службу народу». Вначале это была помощь географам и топографам, затем альпинисты подключались к геологам, метеорологам, гляциологам. Сейчас широкое развитее получил промышленный альпинизм: выполнение различных верхолазных работ с применением альпинистской техники передвижения и страховки. Второй особенностью являлся организованный массовый характер альпинизма.

Интересно с позиций нынешнего времени читать старые книжки.

Оказывается, «…за один 1935 г. на Эльбрус было 2016 восхождений советских людей». 2016 человек... Это много. Это здорово. И хорошо, если все они совершили это достижение с радостью, с удовольствием, с разумным преодолением себя. Но в этом, к сожалению, есть некоторое сомнение. Ведь многие из нас являлись свидетелями юбилейных альпиниад на Эльбрусе и Казбеке. Когда сотни и тысячи человек по разнарядкам местных руководителей поднимались на вершины, к которым были пробиты целые дороги, а то и траншеи со следами болезненных реакций организма людей, отправленных без достаточной подготовки и чисто физиологической адаптации на большие высоты.

Д.М. Затуловский («Советский альпинизм», М., Воениздат, 1951) писал: «Уже в 1937 г. альпинисты СССР вышли на первое место в мире по числу людей, совершивших восхождения на вершины высотой 7000 метров и выше».

Безусловно, покорение семитысячников в 30-е годы вполне можно приравнять к спортивному, да и не только к спортивному, подвигу. А вот приходить к мысли, что и за рубежом не только могут быть, но и есть великие альпинисты, мы стали не очень давно. Может быть, потому, что забываем иногда: альпинизм все-таки не соревнование человека с человеком, а соревнование, и причем не антагонистическое, человека с природой.

Итак, год 1937. Время не только славных достижений в альпинизме, но и ужасных событий в нашей стране. Репрессии, аресты, подозрения. Не обошли они и альпинистов, прямо или косвенно были затронуты и их ряды. Л. Бархаш, Ф. Зацберер, П. Заричняк, многие другие, нам, нынешним, неизвестные. Кто вернет их имена в историю альпинизма?

«В 1942 г. по инициативе Л.П. Берия была собрана и направлена на Кавказ большая группа альпинистов» (Д.М. Затуловский, Советский альпинизм). Да нет уж, инициатива была не его. Альпинисты сами досаждали рапортами о переводе на Кавказ, туда, где они могли бы принести максимальную пользу. Но высшее начальство, в том числе и Берия, очевидно, рассуждало иначе. Потому мы сейчас вряд ли назовем 20-30 имен классных альпинистов, воевавших на Кавказе. Альпинисты сражались и гибли на равнине, а в горах сотнями гибли не обученные таким действиям солдаты (Марухский, Санчарский перевалы), против которых воевали специально подготовленные немецкие егеря. Ox, как надо знать историю! Да, и война в Афганистане была неправой! Сколько ребят пострадало попусту, не владея элементарной альпинистской техникой...

А вот массовый альпинизм пошел у нас своеобразным путём. Во многом это было обусловлено введением спортивных разрядов по альпинизму в 1949 году. С тех пор незаметно стремление к покорению вершины, к прохождению интересного маршрута у многих подменялось стремлением как можно скорее записать себе в «Книжку альпиниста» очередную, нужную для выполнения разряда гору. Отсюда и возникает гипертрофия такого типа: человек, приехавший в какой-либо район впервые, уезжает по окончании сезона с «горами в книжке» — п. Николаева 1б, п. Николаева 2а, п. Николаева За.

И к чему мы пришли? Привилось ли у нас все, о чем говорилось в начале? В наших горах потерялся человек! У нас это – «участник», «значок» или «разрядник», в крайнем случае – «инструктор». Но не просто любитель восхождений, который не должен обязательно удовлетворять каким-либо требованиям, кроме требования любви к горам. Потому и не встретишь у нас на восхождении пожилого альпиниста (кроме инструкторов, несущих бремя ответственности за вверенные им отделения или отряды) или альпинистских семей (тоже, кроме инструкторских).

«Откуда мы пришли? Кто мы? Куда идем?» Хотелось бы, чтоб ответом на последний вопрос были слова В.М. Абалакова (В.М. Абалаков. Основы альпинизма. М., ФиС, 1950): «Советская страна должна иметь многотысячную армию альпинистов, знающих горы зимой и летом, умеющих ходить в любую погоду, по маршрутам любой трудности, — патриотов своей Родины, энтузиастов своего любимого спорта». Ведь «ни в одной области деятельности советских людей нет, и не может быть застоя».

Фонарь механический, 1-я горнострелковая дивизия (Германия) “Эдельвейс”, найден на Марухском перевале (Северный Кавказ, Карачаево-Черкессия) делали специально для “Эдельвейс” на “Филлипсе” в оккупированной Голландии в рабочем состоянии – все родное,нет стекла (это была слюда,которая от времени разрушилась)

Немецкий альпийский союз (Deutsche Alpenverein (DAV)) образовался из основанного 9 мая 1869 Гражданского клуба альпинизма (Bildungsbьrgerlichen Bergsteigerverein) . Учредителями союза были, преимущественно недовольные члены, основанного 7 лет назад Австрийского альпийского союза (Österreichischer Alpenverein(ÖAV)), которые считали, что члены союза должны принимать не только моральное и научное участие в деятельности союза, но и материальное и физическое.
К примеру была нелбходимость в строительстве горных хижин для отдыха, дорог и трасс в Альпах.
Отцами основателями союза или так сказать основной движущей силой были австрийский курат (помошник пастора) Франц Сенн, Пражский торговец Иоганн Кауфман, Мюнхенский студент Карл Хофманн и представитель австрийской Альпийской Ассоциации в Баварии, Теодор Траутвайн.

В 1873 году произошло объединение немецкого и австрийского союзов в Deutschen und Österreichischen Alpenverein (DuÖAV). К 1876 году в составе Немецко-Австрийского альпийского союза было уже 500 секций.

Начало прошлого века, резервисты!
Высота 97см

На заре альпинизма цель была проста – достичь вершины; восходители выбирали наиболее простой маршрут, часто несли с собою лестницы, крюки и другие устройства, применяемые в штурмах средневековых замков. Однако после того как самые высокие горы Альп были покорены, альпинисты стали искать более сложные маршруты на их вершины. Альберт Маммери (Albert F. Mummery), англичанин, сказал, что правила игры должны основываться на, как он выразился, «честных возможностях»; он лазал без профессиональных проводников и отказался от крюков и лестниц. Маммери стал одним из лучших альпинистов своего времени и поднял планку тогдашних стандартов. Щель Маммери на Грепоне, пройденная им в 1881 году, - это потрясающий участок с уровнем лазания 5.7, по сей день дающийся не каждому.

Отдельно стоит отметить альпинизм, сформировавшийся в Англии и Восточной Германии. Из-за того, что скалы в этих районах состоят из мягкого камня со скругленными или мелкими щелями, непригодными для крючьев, скалолазы разработали альтернативные методики страховки лидера. Так, в Англии они обвязывали петлей заклиненную в щелях гальку, и впоследствии эта техника эволюционировала в современные закладные стопперы. В некоторых районах Германии альпинисты использовали петли с узелками или обвязывали стропой естественные выступы на рельефе. Во многих случаях их снаряжение и методы позволяли обеспечить лишь символическую страховку; поэтому эти альпинисты разработали крепкие традиции храброго лазания.

Европейские техники и, в частности, использование крючьев, проникли в Соединенные Штаты Америки приблизительно в 1920 году. С ними пришли и европейские споры о том, что можно считать «честными возможностями». В 1932 году «Американский альпинистский журнал» отметил, что многие альпинисты по-прежнему протестуют против использования молотков, крючьев и «защелок» (карабинов).

На Тихоокеанском северо-западе, пионер альпинизма Германн Ульрихс (Hermann Ulrichs) оставался твердым приверженцем старой школы. Он чувствовал, что крючья давали незаслуженное преимущество альпинисту, и не только отказался от них как от ИТО, но и не использовал их ни для страховки, ни для дюльфера. Он писал: «Я всегда ощущал, что борьба между мной и вершиной должна происходить лишь с использованием моих собственных сил, а не вспомогательных средств». Ульрихс провел резкое разделение между использованием крючьев, металлических пластин, вбиваемых в скалу, и другого снаряжения тех дней, такого, как подкованные ботинки, ледорубы и даже веревка. Последние, по его утверждению, оставались полностью подвластными ему, были своего рода дополнением к его конечностям, в отличие от скальных крючьев. Германн Ульрих с одним из первых понял, что спуск с горы таит в себе вызов, не уступающий восхождению на нее – многие альпинисты пропадали без вести уже после того, как покорили вершину, на спуске.

Объединение альпинистов Сиэттла поддерживало предубеждение против использования крючьев до средины 30-х годов. В 1935 и 1936 Вольф Юауэр (Wolf Bauer) начал учить членов клуба страховке с использованием крючьев, не получив поддержки консервативных старших участников. Верная традициям «старая гвардия» была озадачена не только тем, что подразумевается под термином «честные возможности», но и тем, что новая техника могла подарить ложное чувство безопасности. Они не хотели, чтобы их соратники калечились или погибали вследствие этого.

Не все на северо-западе радостно приняли новые разработки. В 1950 году в Mountaineers Annual была опубликована пародия на новые тенденции в альпинизме в виде отчета о восхождении под названием «Кошмар альпиниста». Написана она была, по всей видимости, одним из редакторов издания. Дальше на севере, в Канадских Скалистых горах, Френк Смайт (Frank Smythe) огорчился, прослышав, что два американских альпиниста использовали 4 шлямбура и несколько крючьев, предположительно для ИТО, во время своего восхождения на Mount Brussels в 1948 году.

Он написал:

«Я по-прежнему считаю Mount Brussels не пройденной, равно как я считал бы ее таковой и в том случае, если бы вертолет высадил своих пассажиров на пике и они хвастались бы, что покорили непокоренную вершину».

По мнению Смайта, американцы сжульничали. Убеждения касательно шлямбуров оставались в силе, и Эд Купер (Ed Cooper), написав о своем восхождении на Grand Wall в Сквомише, защищался: «Многие критикуют подобные восхождения, называя их не более чем инженерными подвигами». Он признал, что некоторые могут посчитать многие его шлямбура неуместными, однако, по его заявлению, он и его напарник старались, как могли.

Многие о слышали о Приюте 11, рассматривали на фотографиях, некоторые поднимались к нему как туристы и альпинисты. И лишь немногие использовали его как ночёвку на пути к вершинам Эльбруса. Но мало кто знает, как возник Приют 11? Кто авторы проекта?

Летопись Приюта начинается с удивительнейшего человека, швейцарца Рудольфа Рудольфовича ЛЕЙЦИНГЕРА (1843-1910).

В 1863 году из небольшого швейцарского городка Нетшталь в Россию приехал 19-летний юноша по имени Рудольф Лейцингер. Он много слышал о Кавказе и мечтал побывать в этих прекрасных горах. Приезд в Россию считал первым этапом на пути к Кавказу. Новую страну он полюбил настолько, что не помышлял о возвращении на Родину. Работать начал в Тамбове, завел собственное вполне успешное дело. Среди местных предпринимателей он очень скоро завоевал репутацию человека энергичного, надежного в делах, сторонника всего нового и прогрессивного.

Страстный любитель природы, альпинист-самоучка после первого же путешествия по Кавказу, Рудольф Лейцингер становится еще более горячим поклонником его красот. В 1883 переезжает на постоянное жительство в Пятигорск и покупает не малый участок земли под собственный дом-усадьбу. Начинает активно заниматься благоустройством города, на что тратит большую часть собственных средств. Рудольф Рудольфович был основателем и членом товарищества Пивоваренных заводов Пятигорска. За первые полтора года жизни в Пятигорске он открыл завод по обработке солода и небольшую кофейную фабрику.

На рубеже XIX-ХХ вв. Лейцингер поставил вопрос о создании Кавказского Горного Общества (КГО), ссылаясь на опыт Швейцарии, процветающей за счет туризма. В конце июня месяца 1899 года в Николаевском цветнике Пятигорска, собралось 50 человек представителей местной и столичной интеллигенции для выработки положения и определения конкретных действий по созданию Общества. Р.Р. Лейцингер был избран председателем рабочей группы, которая в конце года направила в Москву проект Устава «Кавказского Горного Общества в Пятигорске». Лишь 14 декабря (старого стиля) 1901 года Министром Земледелия и Государственных Имуществ А. Ермоловым Устав КГО был утвержден.

К сезону 1905 года Лейцингер приходит к мысли, что для широкого развития туризма, экскурсий, исследования гор были привлечены сотни увлеченных последователей, нужно начинать подготовку молодого поколения.

«Молодой человек должен иметь возможность путешествовать, закалять себя, он должен увидеть свою великую родину для того, чтобы вырасти достойным гражданином, а поскольку необходимыми средствами учащиеся не располагают, государство обязано содействовать им в этом…» – такую позицию занимал и отстаивал Рудольф Рудольфович.

Весной 1909 года началась реализация самого грандиозного проекта Рудольфа Рудольфовича – прокладка пешеходной тропы от поляны Азау к Восточной и Западной вершинам Эльбруса. С этой целью была организована экспедиция на Эльбрус, на юго-восточном склоне которого, на «Кругозоре», был сооружен каменный приют, который получил название «Лейцингеровский». Летом того же года, 11 человек из 18 участвовавших в экспедиции добрались до скал на высоте 4130 метров . Крупные камни защищали ее с востока и с севера, словно естественные стены, участники экспедиции соорудили еще одну защитную стенку, с западной стороны:

"Нас осталось одиннадцать. Два проводника, один учитель, четыре экскурсанта Р.Р. Лейцингера и четверо нас. Довольно крутым подъёмом, слегка свернув влево, мы поднялись к левому краю большого ущелья со снежными склонами, на дне которого зияли огромные трещины. Прошли немного по краю и, перейдя крохотный перевалец, свернули опять вправо к последней группе камней в этой местности. В 2 ч. 30 м. дня мы достигли середины этой группы, где и решили расположиться на ночлег. К этому побуждало нас как то, что выше не было уже камней, настолько удобных, как и то, что всем хотелось отдохнуть и собрать силы для предстоявших трудностей.

Анероид показывал 4320 м. Мы выбрали место, где камни были несколько крупнее и образовывали площадку в несколько квадратных сажень, защищённую с севера и востока естественными стенами. Немного отдохнув, мы принялись за работу и в короткое время расчистили место для "постели" и соорудили ещё одну невысокую стенку с запада. На этом диком каменном островке, затерянном посреди моря снегов, на высоте, несколькими сотнями метров превосходящей высоту Юнгфрау, - предстояло нам провести ночь, быть может, самую необычную в нашей жизни.

Мы назвали это место Приютом одиннадцати. Это название было одобрено впоследствии Рудольфом Рудольфовичем Лейцингером, который, между прочим, нашёл это место вполне пригодным для второй хижины. Я думаю, что она должна быть построена именно здесь, ибо выше нет уже скал, на которых можно было бы её основать, не опасаясь снежных завалов".
Ф. Дунаевский. Пешком по Главному Хребту. Попытка восхождения на Эльбрус 1909 г.

В 1929 г. на этих скалах была установлена деревянная будка, обшитая железом. В 1932 – здание барачного типа на 40 человек. Из-за недостатка мест палатки иногда ставили прямо на плоской крыше барака. «Плечом к плечу» там помещалось ровно четыре «памирки».

Каждого посещавшего Эльбрус осенью 1938 года поражал необычайный вид гостиницы, выросшей за короткое время на его склоне. Доживавший последние дни старый убогий «Приют одиннадцати» сиротливо стоял рядом с новым соседом и напоминал скорее сарай для дров, чем жилое помещение. Санная дорога просуществовала до глубокой осени, пока ее не засыпали осенне-зимние снегопады. Но все это не пугало строителей, основное было уже перевезено. Отделка здания внутри продолжалась до декабря, и только наступившие суровые морозы и отсутствие отопления заставили отделочников прерваться до будущего года. Еще летом в самый разгар стройки, когда остов здания только начал вырисовываться, на «Приют одиннадцати» для восхождения на Эльбрус пришла группа иностранцев, сопровождаемая Сеидом Хаджиевым. Все свободное время он проводил среди строителей, ведя с ними задушевные беседы. «Мне уже шестой десяток, — говорил он, — с 1902 года я являюсь эльбрусским проводником, тридцать пять раз я был на Эльбрусе, сейчас иду в тридцать шестой, и с гордостью могу сказать — больше меня никто не поднимался на наш Минги-тау!.. Строя эту гостиницу,— продолжал он, — вы делаете большое и нужное дело, ведь Эльбрус станет доступнее, и на него ежегодно будут подниматься тысячи альпинистов. Вот приеду в Нальчик и расскажу Калмыкову о стройке, ведь он ее еще не видел. А осенью обязательно приведу его сюда и он увидит все собственными глазами». Не знал тогда старейший проводник, что на Эльбрусе он в последний раз... В июне 1939 года после предварительной подготовки вновь начал действовать «эльбрусский тракт» (так называли дорогу между «Ледовой базой» и «Приютом одиннадцати»).

Нынешнее убежище расположено в бывшей дизельной Приюта (Дизельхат), хижине Валерия Шувалова и "Озоне". Убогое и жалкое зрелище. Кто не вместился, ставят палатки за каменными стенами сгоревшего здания. Как символ короткого, мутного времени либеральной демократии Ельцина.

Назвать промышленными альпинистами рабочих-высотников прошлого столетия - сложно, потому что это люди, которые работали зачастую на большой высоте без страха и какой-либо страховки. Но тем не менее, они выполняли работу ничем не отличающуюся от работ, выполняемых современными промышленными альпинистами. В основном, это были работы, связанные со строительством небоскребов в Европе, Америке и других экономически развитых странах.

Для примера рассмотрим Нью-Йорк - город небоскребов, хотя первый из них и был построен в Чикаго в 1884 г. и имел всего 10 этажей, но по стандартам того времени здание было признано самым высоким.

Строительство небоскребов в Нью-Йорке приобрело массовый характер в начале 20-го века. Это было обусловлено ограниченным количеством земли на Манхеттене и ее дорогой стоимостью.

Среди многих самых высоких зданий следует отметить небоскреб Эмпайр Стейт Билдинг (Empire State Building), официальное открытие которого состоялось 1 мая 1931 года.

Строительство сооружения осуществлялось довольно быстро. В среднем, каждая неделя строительства прибавляла небоскребу по 4 этажа. Однако был период и еще более максимальной скорости, за 10 дней возводилось по 14 этажей. Открытие небоскреба проходило в период Великой депрессии, поэтому сразу сданы были не все помещения. Лишь только через 10 лет все помещения были введены в эксплуатацию. Всего на строительство небоскреба ушло 700 тысяч метров кабеля и 10 миллионов кирпичей.

Наибольшего внимания заслуживает бесстрашие строителей того времени, так как небоскребы второй половины 20 века строились уже по более безопасным технологиям.
Насколько опасным было строительство первых небоскребов говорит статистика - на здании Крайслера погиб один человек, на Wall-Street-40 погибло четверо, на Empire State — пятеро. Чаще всего погибали монтажники.

Результаты уникального эксперимента на Эвересте подтверждают, что одежда, которая была в 1924 году в арсенале альпинистов Джорджа Мэллори и Сэнди Ирвина, не могла помешать им достичь вершины, как это считалось ранее.

Несколько недель альпинист Грэм Хойланд (Graham Hoyland) носил копию одежды, использовавшейся в роковой экспедиции Мэллори, для бескомпромиссного теста на самой высокой горе мира - Эверест (8844 м).

Одевая репродукцию старой одежды из габардина, шерсти, хлопка и шелка, он хотел опровергнуть распространенный миф о том, что альпинисты были недостаточно экипированы для того, чтобы достичь вершины.

После обнаружения тела Мэллори на северной стене Эвереста в 1999 году, группа судебных экспертов по текстилю из университетов Ланкастера, Лидса, Саутхэмптона и Дерби приступили к эксперименту по воссозданию экипировки Мэллори, взяв за основу фрагменты одежды, сохранившейся во льду.

Трехлетний проект, запущенный профессором Мэри Роуз и Майком Парсонсом, показал, что одежда Мэллори была высокоэффективной и обеспечивала должную защиту на большой высоте.
Многослойные натуральные материалы, использованные в найденной одежде, как оказалось, прекрасно удерживали теплый воздух вблизи тела.

Наружный слой габардина был износостойким, водостойким, но при этом дышащим. Кроме того, одежда оказалась при этом легче, чем современное снаряжения – это самая легкая экипировка из всей, использовавшейся на Эвересте.
Парсонс сказал: «Результаты эксперимента стали настоящим вызовом для инноваторов аутдора будущего, поскольку одежда и обувь Мэллори были легче современных на 20% и на 40% соответственно».

Результаты полевых испытаний Хойланда подтвердили исследования экспертов. Проносив репродукцию старой одежды два дня на Эвересте, Хойланд протестировал ее бок о бок с лидером экспедиции, одетым в современный пуховый костюм.

«Я сразу ощутил, что нижний слой одежды теплый и приятный для тела, в то время как современное термобелье из полипропилена – холодное и липкое» - сообщил Хойланд.

«На обжигающем ветру, дующем с главного ледника Ронгбук, я сразу почувствовал преимущества наружного габардиновых слоев. Они не пропускали ветер и позволяли восьми слоям одежды, расположенной под ними, удерживать тепло. Когда мы работали на леднике, нам было даже жарко, и мы поняли, что одежда Мэллори была более чем адекватной для того, чтобы добраться в ней до самого верха, хотя благополучно переночевать в ней под вершиной вряд ли удалось бы».

Хойланд также отметил, что эта одежда была куда более приятной к телу, нежели современная экипировка:

«Как и большинство альпинистов, я привык к синтетической одежде для аутдора – полипропиленовое белье и поларки из флиса, которые покупаются с конвейера и никогда не сидят идеально.

Они неумолимо растягиваются и начинают дурно пахнуть, если поносить их пару дней. Постоянно чувствуешь неприятную синтетику на своем теле. В отличие от одежды Мэллори, которая была к тому же сшита под меня. Это означает, что рубашки не задирались, оголяя мои почки, когда я наклонялся, и вся одежда при ходьбе ощущалась как единое целое. Все слои хорошо сидели на мне и совсем не пузырились».

Однако главным аргументом для Хойланда была свобода движений, которую обеспечивала эта одежда – то, от чего зависит жизнь на большой высоте.
«Запатентованный Пайвотом рукав куртки позволял мне полностью распрямлять руку при рубке ступеней ледорубом, не теряя при этом тепло. Если вы можете поднять руку выше головы и лезть быстрее, то сможете достичь вершины до сумерек».

У одежды Мэллори был один существенный недостаток, как обнаружил Хойланд:

«Серьезной проблемой было застегивание пуговиц окоченевшими пальцами. Я подозреваю, что Мэллори и Ирвин оделись в базовом лагере и не переодевались после этого. Пуговицы на ширинке могли и не застегиваться ввиду достаточного количества слоев под ней».

Хойланд сказал: «Все альпинисты посчитали куртку стильной и спрашивали, где они могут купить такую же одежду».

Попытка восхождения и последовавшая за ней смерть Мэллори и Ирвина породили самую большую загадку альпинизма, по сей день интересующую все альпинистское сообщество.

Норгей и Хиллари считаются первыми покорителями Эвереста – это случилось в 1953 году. Однако некоторые, в том числе и Хойланд, считают, что Мэллори мог достичь вершины, и постепенно собирают доказательства этого.

Хойланд – внучатый племянник Говарда Сомервелла, участника экспедиции Мэллори, человека, давшего альпинисту свой фотоаппарат, и одного из последних, кто видел Мэллори, идущего к вершине.

Хойланд верит, что фотоаппарат Кодак, который пока так и не найден, содержит свидетельства того трагического восхождения.

Первые в МИРЕ соревнования по скалолазанию на искусственном рельефе состоялись в 1949 году! Их организовали украинцы (львовяне) на территории Грузии. Основоположник скалолазания на искусственном рельефе - Собенко Петр Тимофеевич.

В ущелье реки Накры, одном из живописнейших ущелий Сванетии, на высоте 1770 м над уровнем моря, расположен альпинистский лагерь спортивного общества «Наука» (Украина).

Первый деревянный скалодром в СССР, а, возможно, и в Мире был построен украинцами (львовянами) в Грузии (Сванетии).

(Ежегодник советского альпинизма "Побежденные вершины" 1950г. стр 422.)

Среди многочисленных построек лагеря — уютных и удобных домиков, снабженных всем необходимым для отдыха альпинистов, большого и хорошо оборудованного клуба, светлой столовой мы увидели необычайное сооружение. У реки под гигантской пихтой высился поражающий каждого прибывшего в лагерь большой, около девяти метров в высоту, деревянный щит с большим количеством полукруглых выемок и набитыми на него короткими планками. Каждый из сотрудников лагеря, любой альпинист, пробывший в лагере несколько дней и считающий себя почти что его старожилом, с готовностью и некоторой гордостью сообщают вновь прибывшему подробности этой необычай¬ной конструкции, штурмовой стены, построенной по проекту младшего инструктора альпинизма Петра Тимофеевича Собенко.

С 1918 года и до конца своей жизни Крыленко был на ответственной работе в органах советской юстиции. Несмотря на кипучую деятельность, он сумел закончить юридический и историко-филологический факультеты Петроградского университета.

На лацкане пиджака Николая Васильевича всегда можно было видеть значки «ГТО», «Альпинист СССР» или шахматный значок. Он очень любил спорт и носил эти значки с гордостью...

Вспоминаю, как в 1927 году во главе небольшой группы Николай Васильевич поднимался на восточную вершину Эльбруса. Один за другим оставляли его спутники и уходили вниз. До седловины с Николаем Васильевичем добрался лишь четырнадцатилетний Стах Ганецкий. Специального альпинистского снаряжения тогда не было. Крыленко шел в обыкновенном демисезонном пальто. Стах — в сандалиях, одетых на теплые балкар¬ские носки. К сандалиям были привязаны четырехзубые кошки. На седловине силы оставили мальчика. Он не мог идти дальше. Сел на снег и от досады заплакал. Николай Васильевич весело чертыхнулся:

— Ну, какой из тебя после этого пионер? А еще хочешь стать знаменитым альпинистом. Смотри, ведь вершина совсем рядом.

Николай Васильевич помог Стаху подняться. Взявшись за руки, они достигли цели.

В 1929 году считали, что пик Ленина самый высокий в нашей стране, потому что вершины Коммунизма и Победы были открыты позже. Наша четверка во главе с Крыленко поднималась на пик Ленина с юга по леднику Саук-Дара. Мы добрались до высоты 5850 м. Ноги в ботинках замерзли, высотной обуви — шекельтонов у нас не было. Пришлось отступить. Но мы гордились и тем, что достигли гребня Заалайского хребта — на двести метров выше Эльбруса, который в то время считался «потолком» для советских альпинистов.

Однако Крыленко на этом не успокоился. Через несколько дней, раздобыв валенки, он предпринял еще одну попытку взять вершину. На последнем участке пути он шел один и был уже недалек от цели. Но наступила ночь. У Крыленко не было ни палатки, ни спального мешка. Благоразумие пересилило азарт, и он повернул назад.

Будучи очень занят, Крыленко, как правило, располагал для участия в экспедициях только 30—35 днями. За это время трудно было хорошо акклиматизироваться, привыкнуть к большим высотам Памира. Поэтому иногда при первых восхождениях у Николая Васильеви¬ча появлялись признаки горной болезни. Нам не раз приходилось удивляться умению и способности Николая Васильевича не только преодолевать себя, но и вести за собой людей.

Мы, да и многие другие альпинисты, кто побывал в горах с Крыленко, научились у него умению никогда не унывать, постоянно держать себя в руках. Он учил нас товариществу и мужской дружбе, готовности в любую минуту прийти на помощь оказавшемуся в беде, не раздумывая при этом о своей собственной жизни. В одной из бесед с О. Ю. Шмидтом, так же увлекавшимся альпинизмом, Николай Васильевич говорил: «Альпинизм— школа мужества. Нашей Родине нужны мужественные люди».

Николай Васильевич был очень прост в обращении, скромен и не привередлив, как дома, так и особенно в горах. В походе и при восхождениях он вставал всегда раньше всех, не гнушался никакой работой, не позволял никому за собой ухаживать, тащил груз наравне со всеми и страшно ненавидел обжор или, как он их называл, чревоугодников. Во всех походах при любой ситуации последний кусок делился поровну.

Нужно сказать, что в те годы, особенно на Памире и Тянь-Шане, альпинизм имел больше прикладное, чем спортивное значение. Вот что писал Крыленко в 1934 году в одной из своих книг о Памире: «Наткнувшись в экспедиции 1928 года на недопустимый факт, что на территории нашей страны и не так уж далеко от населенных пунктов имеются неисследованные пространства, где еще никогда не ступала человеческая нога, я поставил своей задачей ликвидацию этого белого пятна».

Во имя достижения этой трудной и почетной задачи мы из года в год с тяжелыми рюкзаками за плечами переправлялись через горные бурные реки, пробирались по ледникам и хребтам Памира, поднимались на высокие пики. И часто в наших рюкзаках было очень и очень мало продуктов. Вот характерный дневной рацион на четверых: банка мясной тушенки, немного сахару и сухарей. Остальное место в рюкзаке занимали фототеодолит и пластинки для топографической съемки опытного памирского топографа И. Г. Дорофеева. Или камни — геологические образцы для геолога экспедиции Д. И. Щербакова (позже известного академика). Памирские экспедиции Н. В. Крыленко и Н. П. Горбунова расшифровали белые пятна Памира.

На моей полке бережно хранятся написанные Н. В. Крыленко книги с его автографами. В одной из них («В неизведанные выси») Николай Васильевич писал: «Я не взошел на пик Ленина, но я показал дорогу другим». И эти его пророческие слова сбылись. На вершине самого популярного в стране семитысячного гиганта за эти годы побывало более четырехсот альпинистов разных республик, городов и национальностей.

Он очень много сделал, и очень о многом мечтал этот удивительный человек, трагически погибший в 1938 году в результате массовых репрессий периода культа личности.

Мне запомнилось одно выступление Крыленко в конце двадцатых годов в до отказа переполненном Колонном зале Дома союзов. «Прокурор Революции» (как его назвали газеты) Н. В. Крыленко выступал с речью на процессе. Он говорил несколько часов. В руках у него был только том Ленина, которого он иногда цитировал. Невысокого роста, с умными глазами под высоким лбом, с протянутой рукой, державшей маленький красный томик,— таким остался он навсегда в моей памяти...

Родители Роберта Штайнера (Robert Steiner) жили в Тироле, и его социализация проходила в горах. В шесть лет он уже стоял на Гросглокнере на высоте 3797 метров – это самая высокая горная вершина в Австрии. Сегодня 35-летний альпинист, переселившийся в немецкий район Альгой, имеет за своими плечами экспедиции, проведенные во многих частях земного шара. Вот уже 15 лет он регулярно участвует в восхождениях вместе с русскими альпинистами. О своем опыте этот учитель гимназии рассказал, в том числе, и в своей новой книге под названием «Один среди русских» (Allein unter Russen).

- Они очень находчивые, когда речь идет о том, чтобы справиться с критической ситуацией. Это опять больше относится к старшему поколению, представители которого выросли в советское время. Они обладают невероятной способностью переносить страдания, не замечать холод и боль, и считать это нормальным. Они способны также в невыносимой ситуации устроиться вполне сносным образом.

- Объясните это на каком-нибудь примере.

- В районе Хан-Тенгри (семитысячник в Центральной Азии – прим. редакции газеты) мы однажды во время бури сидели по пять человек в одной палатке, подтянув к себе колени. В позе тюремного заключенного. В таком случае можно только ждать и надеяться на то, что хуже не будет. А у русских в это время пошел по кругу коньячок, что-то уже готовилось на плитке, они уже начали играть в карты и рассказывать разные истории. День ожидания пролетел незаметно. В такой ситуации я оказывался очень часто.

- Русские альпинисты также известны тем, что они используют минимум необходимых материалов. Что в таком случае является рецептом успеха?

- Они способны выжимать максимум из тех средств, которые находятся у них в распоряжении. Это возможно только при наличии настоящего командного духа, который – прежде всего у старшего поколения – очень сильно развит. С его помощью они совершают немыслимые вещи, хотя каждый из них по отдельности хуже владеет техникой восхождения, чем наши ведущие альпинисты.

- Командный дух оказывается важнее индивидуального высокого результата?

- Значительно важнее. Они прекращают восхождение, если кому-то становится плохо. Спасти кого-то всем вместе – это считается у них большим достижением, и для них это важнее, чем сама вершина.

- Еще один красноярский термин звучит так: «normalna».

- На обычном русском языке это означает «в порядке» или «все хорошо». Я поначалу был удивлен тем, что этот термин использовался в таких ситуациях, когда у одного альпиниста были обморожены ноги, когда порвался трос и закончилась пища. В какой-то момент я понял, что «normalna» означает, что все идет так, как и ожидалось. «Normalna» означает: все в порядке, еще никто не погиб.

- Своего рода безграничный оптимизм?

- Безграничная способность примиряться с ситуацией.

Впервые я встретился с русскими альпинистами, когда мне было 17 лет, и я работал неделю или две в приюте на леднике Leschauxhuette. Шел снег, когда четыре бородатые личности в удивительно старых одеждах, с огромными рюкзаками и с золотыми зубами во рту поднялись на этот ледник. Им не советовали при плохой погоде подниматься по северной стене горы Гранд-Жорасс (Jorasse), но, конечно же, безрезультатно.

В первый день далеко пройти им не удалось, и мы думали, что они вернутся. На второй день они поднимались еще медленнее, и мы чуть было не вызвали вертолет. На третий день – тогда опять пошел снег – мы считали, что они погибли. Но затем ночью мы в какой-то момент увидели бивуачные огни на вершине. До этого я совершенно не имел представления о том, что можно подниматься так медленно и при таких плохих погодных условиях, но, тем не менее, получать удовольствие.

Своего первого партнера по восхождению я встретил во Фрайбурге. Тогда я прогуливал занятия в университете, а он – языковые курсы. Специальной площадки для тренировки по скалолазанию вполне хватило для начала кооперации. «You – climbing? I – climbing. We climbing!» - я был немало удивлен, когда Миша достал доходящие до колен и сплетенные им самим оттяжки (страховка, с помощью которой канат прикрепляется к скале – обычно она снабжена двумя карабинами, соединенными с петлей – примечание редакции журнала Der Spiegel), свитые вручную закладки, огромную, сделанную из пухового одеяла куртку и альпинистские ботинки, которые я в лучшем случае мог идентифицировать как домашние тапочки, и со всем этим он поднялся на восьмой уровень.

Присутствовавший при этом еще один шваб со значком горного спасателя обратил наше внимание на явные недостатки по части безопасности. Комментарий Миши: «You – Mounting Police? I – Mischa from Russia!» (Ты – горная полиция? Я - Миша из России!).

Да, русские – другие, совершенно другие. Особенно те, кто постарше и принадлежит к поколению, сформировавшемуся еще в советское время. Альпинизм для них – это не спорт, а «obras schisni». Поэтому часто можно услышать такие слова: «Если работа мешает тебе при восхождении, бросай работать!»

Зимой 2006 года я пригласил моих друзей из сибирского Красноярска в Альпы. Я знал, что мои друзья из «страны вечнозеленых томатов» впервые встретились при температуре минус 50 градусов в горах Кодара, что они являются умелыми покорителями больших стен (big wall), а также опытными специалистами по зимним условиям. Первое, что они сделали, было купание для закаливания в озере Тунерзе (Thuner See) – при температуре минул 15 градусов.

Присутствовавшие там на тренировке подледные водолазы из полиции от удивления чуть не захлебнулись, а некоторые автолюбители почти заехали в озеро, когда увидели на парковке голых мужчин, пытавшихся высохнуть с помощью джоггинга.

После 14 совместных горных лагерей, мои друзья при очень плохих погодных условиях выбрали исключительной сложный маршрут по северной стене горы Эйгер (Eiger), который до сих пор остается самым прямым. По глупости они использовали радиопередатчики, работавшие на частоте швейцарской полиции. В результате состоялся такой диалог: «Привет, это швейцарская полиция. Вы не имеете права использовать это радио в Швейцарии. Отключите его немедленно!» (Hello, this is Swiss Police. You are not allowed to use this radio in Switzerland! Shut it down now!) Что делать? Никто не говорит по-английски, Вова в отчаянии пытается вспомнить иностранных несколько слов, которые запомнились ему преимущественно из фильмов о войне.

"Hallo! Ich Vova. Ich Eiger. Hände hoch - Hitler kaputt!"

Вершина Айгер (3970 м) находится в Швейцарии, в кантоне Граубюнден. Высота ее над уровнем моря 3970 м. Первое официальное восхождение на вершину 11 августа 1858 года совершили Чарльз Баррингтон, Кристиан Альмер и Питер Бохрен по Западному склону. С 1871 по 1932 год Айгер покорился восходителям со «всех сторон» кроме севера. Именно Северная стена принесла печальную и грозную славу массиву, оставаясь долгое время неприступной и была даже прозвана "стеной смерти" за трагические события происходящие на нее.
Сложность восхождения по северной стене Айгера определяется многими факторами и прежде всего большой протяженностью и исключительной крутизной маршрута. Высота стены – больше 1800 м при средней крутизне 75°. В верхней части стены (последние 600 м) много совершенно отвесных и даже нависающих участков. Здесь крутизна увеличивается до 82°. Скальная структура представляет собой сглаженные лавинами плиты, почти сплошь покрытые натечным льдом. Крайне высока опасность камнепадов. На всем его протяжении нет мест для устройства бивуака. В связи с сильным оледенением около 70% скального рельефа проходится на кошках. Кроме того, по пути встречаются три ледовых склона крутизной более 55°. Вследствие своей вогнутости и северной ориентации она сильно затенена и холодна даже летом, а зимой практически не освещается солнцем. Даже сегодня все маршруты по Северной стене Айгера классифицируются как маршруты высшей категории сложности, а в условиях плохой погоды считаются непроходимыми.
C 1928 года начинается осада стены. Безуспешно. Первая действительно серьезная попытка восхождения по Северной стене предпринята в 1935 году мюнхенскими альпинистами Максом Зейдльмаером и Карлом Мерингером. Они вышли на стену 21 августа и после трех дней борьбы попали в непогоду... Только три недели спустя их замерзшие тела удалось обнаружить с самолета на маленькой узкой полке вверху второго ледового поля (это место сейчас называется Смертельный бивуак (3300м, стандартное место ночевки на классическом маршруте, полочка 1х1 метр). А снять со стены лишь спустя год.
1936 год, Берлинская олимпиада. Покорителям «последней нерешенной проблемы Альп» сам Гитлер лично обещает вручить золотые медали олимпиады. 18 июля новый отчаянный штурм предпринимают Андреас Хинтерштойсер и Тони Курц из Берхтесгадена, Эдди Райнер и Вилли Ангерер из Инсбрука. Но и на этот раз восхождение закончилось катастрофой. К середине 3 дня восхождения, успешно пройдя ключ маршрута (траверс Хинтерштойсера, горизонтальный 16-метровый траверс по отвесной оледенелой скале без всякой возможности забить промежуточный крюк), оба ледовых поля и достигнув высоты более 3300 м, на гору обрушивается невероятной силы шторм. На спуске сбитый лавиной погибает Хинтерштойсер, замерзает Райнер, задушен страховочной веревкой Ангерер, немного не дождавшись помощи умирает от обморожений и истощения Тони Курц.
Однако на следующий год две новые группы решили попытать удачи... Два итальянца, полностью потеряв все жизненные силы, были спущены вниз спасателями. Вторая двойка из Зальцбурга оказалась не столь счастливой: один из них умер от холода и истощения, а другой был спасен с обмороженными ногами. Стена приобретала все более мрачную славу. Местная ассоциация гидов объявила, что она не будет спасать тех безумцев, которые попытаются вновь штурмовать стену. Однако, запреты неэффективны в попытках остановить человеческое стремление к неизвестному, непознанному...
Лишь 22-27 июня 1938 г. немцам Хекмайеру и Вергу вместе с австрийцами Каспареком и Харрером удалось, наконец, победить грозную стену. За это восхождение четверка получила первые и единственные золотые Олимпийские медали Берлинской олимпиады 1936 года из рук самого Гитлера.

Братья Абалаковы: Виталий Михайлович (1905-1986) и Евгений Михайлович (1907-1948)

Так сложилось, что в описании жизни двух великих альпинистов страны Советов период ранней жизни и начала их альпинистской деятельности выпадал из поля зрения исследователей.

Братья Абалаковы начинали свою сознательную жизнь во времена, когда всякое упоминание о родовитости или достаточности рода было крайне опасно не только для главы данной фамилии.

Имеющиеся сведения говорят о том, что их отец Михаил Анисимович происхождением был из казаков и работал егерем. В соответствующих документах НКВД 1939 г. можно найти сведения о том, что их отец, был богатым предпринимателем, владельцем золотоносных шахт на севере Енисейской области и вел торговлю. Мать также была из богатой семьи, ее родители владели пароходами. Предположительно они, как и многие другие промышленники, бесследно исчезли после революции, как типичные «враги народа». Коммунисты в те времена не знали пощады для всех тех, кто имел деньги или власть. Соответствуют ли данные НКВД действительности - также неясно. Это был далеко не первый случай, когда спецслужбы предполагая у кого-нибудь наличие родителей – капиталистических предпринимателей или контрреволюционных кулаков, относили их к категории «врагов народа». В 30 гг. минувшего века этого было достаточно для преследования или ареста. Даже потомки не имели понятия, где истина.

Формула Сергея Шибаева, редактора известного журнала «ЭКС» (СПб): «В этой семье столько же тайн и интриг, как и в каком-нибудь королевском дворе. Жюль Верн и Стивен Кинг нашли бы тут достаточно материала для своих романов», полностью соответствует этому состоянию общества тех лет».

Переезд в Красноярск сыграл основополагающую роль в альпинистской карьере обоих братьев. Расположенный в окрестностях города природный парк «Столбы» стал полигоном для становления братьев как скалолазов и возмужания их характера. Этому способствовали принятые в те времена правила лазания по «столбам»: лазали без страховки (в редких случаях применялся длинный кушак), в моде были свободные прыжки с одной скальной башни на другую.

Братья Абалаковы начали лазить в 12 и 13 лет, причем, лазили всегда без страховки.

Виталий впоследствии вспоминал: «… что в то время мы получили основы знаний по морали и воле». В то время их считали особенно «отмороженными» - они часто проходили неизвестные маршруты первыми и конечно - без страховки. Сегодня это бы получило название – «свободное соло первопрохождение». По имени Абалаковых назван прыжок со второго столба, трещина на «Коммунаре» и северная стена столба «Дед».

В «свободное» от лазания по скалам время, они с приятелями искали приключения в походах по тайге, лазали по горным хребтам Саян и Алтая, занимались сплавом на плотах по Сибирским рекам.
Виталий был во многом антиподом своему брату Евгению. Тот с детства был совершенно здоров и пользовался любовью тетки. Виталию – наоборот – внимания уделяли меньше и, он постоянно болел. Евгений был сорвиголова и романтик, которому покорялось всё. Виталий – наоборот – реалист, прагматик. Он работал прилежно и настойчиво и создал себя сам. Один стал художником, другой – изобретателем. Виталий в 1930 г. закончил химико-технологический институт в Москве и стал инженером. В 1931 г. он оплатил отпуск в горах из средств, полученных за заявку на патент. После потери на Хан-Тенгри 12 пальцев на руках и ногах он начал разрабатывать протезы. Повортным пунктом в его жизни становится трагедия на Хан-Тенгри. В 30 лет, он становится калекой. Врачи дают ему понять, что с альпинизмом покончено, и, что его альпинистская карьера закончена. Только теперь Абалаковым становится ясно, сколько ошибок они наделали и, как много было поставлено на кон. Этот момент должен был изменить жизнь: «Больше, чем наши силы, была наша самоуверенность: мы могли всё! Мы были молоды, сильны, хорошо тренированы и начинали становиться заносчивыми, выходя на большие горы без серьезной подготовки. И только когда природа преподала нам эти горькие уроки, мы поняли, что в альпинизме самым главным является не сила, или техника, или смелость, а умная голова».

Позже, когда советский массовый альпинизм достиг новых высот, Виталий начинает специализироваться на разработке спортивного и альпинистского снаряжения. Только в этой области им заявлено более сотни патентов. При этом одно дело – изобретение, другое – внедрение новинок в промышленность и распространение. Тут Абалаков был мастером и настойчиво использовал все контакты и способы. Так что не было чудом, что СССР скоро был переполнен моделями различного снаряжения: обвязка Абалакова для спелеологов, спальный мешок Абалакова, палатка Абалакова, крюк Абалакова, ледовый якорь Абалакова, рюзак «абалаковский»…

Особым коньком были его устройства для страховки. Выстраданный им в ранние альпинистские годы опыт привел к тому, что безопасность для него стала важнее всего остального. Он разработал один из первых автоматических тормозов для веревки. Им он в 1973 году поразил комиссию UIAA, членом которой являлся. Другим изобретением была закладка, так сказать беспружинный предшественник современного френда. Под нагрузкой она расклинивалась в трещине и работала по принципу логарифмической спирали. Виталий опубликовал около 40 работ по теме альпинизм. Его книга «Основы альпинизма» была широко распространена и переведена на многие языки.

Мало кому известно, что он создавал и новинки в различных областях спорта: для Олимпиады в Москве он разработал световые эффекты и трансформируемые гимнастические снаряды, из которых за короткое время можно было смонтировать брусья, перекладину и гимнастического коня. Эта конструкция вызвала большой интерес. Тогда ему было 74 года. Для гандболистов он разработал «тест Абалакова». В 76 лет он помогает в подготовке первой советской экспедиции на Эверест (1982).

Евгений, начавший рано увлекаться искусством, окончил Московский институт искусств. Его коньком была скульптура в духе соцреализма, его героями – простые советские люди. Это направление было востребовано. Он скоро добивается успеха и становится известным. В 1937 году он был принят в элитарный «Союз советских деятелей искусств». Его скульптуры были даже направлены на выставку в Нью-Йорк. Но его увлекала и акварель, и рисунок. Он был, пожалуй, первым русским художником, который изображал горы, отражая их сущность. Альпинизм в принципе был важным художественным сюжетом для него. Например, так получились скульптура «Альпинист», а также «Военный альпинист», на которой показана фигура с тяжелым пулеметом – символ ожесточенной борьбы Красной Армии против гитлеровцев на Кавказе. Эту скульптуру он закончил в день своей преждевременной смерти.

С современной точки зрения его искусство было монументальным, возможно - «типично советским». Будучи подверженным влиянию своего времени, он обнаруживает свойственные великим художникам талант композиционного мышления и отображения деталей. В своих горных мотивах он предпочитает изображение спусков. Тут сыграла роль и драма на Хан-Тенгри. Скульптура «Альпинистка» - это не только первое изображение горовосходительницы, но и пример, показывающий осмотрительность, концентрацию и спокойствие, необходимые при спуске с вершины.

В 1931 году состоялся их первый выезд на Кавказ. На Безенгийской вершине Миссес-тау сорвались два швейцарца. Их группа приняла решение – участвовать в их поисках. И это все - без альпинистского опыта, с примитивным снаряжением. По окончании поисковых работ группа единогласно решила, что находясь так высоко, нужно пойти еще дальше, на вершину Дых-тау (5204 м). Это был в то время один из наиболее сложных освоенных маршрутов Кавказа. Пережидая длинную ночь без воды и горячей пищи (примус забыли внизу) они думали только о вершине – никакого планирования и предусмотрительности, ни страха, ни уважения к горам.

В 1932 году они уже грезили о траверсе мощного массива Безенгийской стены. Погода была плохой, видимости никакой. Не имея опыта, они сняли защитные очки и неожиданно получили снежную слепоту. Вынужденно отлежавшись в палатке, они двинулись дальше, как только смогли видеть опять. При спуске с вершины Катын-тау Виталий провалился в трещину, но к счастью, спутники его удержали. На следующий день закончились продукты. И группа стала готовиться к опасному аварийному спуску. Опять срывается Виталий, брат его удерживает.

Дальнейший путь братьев в альпинизме описан достаточно подробно в альпинистской литературе. Нужно отметить, что этот путь проходил во времена, когда любое (тем более – сложное и наисложнейшее) перевовосхождение «нагружалось» национальным пафосом, не только в Советской России, но почти во всем мире. Восходители становились символом превосходства национальной и политической системы. Для гитлеровской Германии этому наглядно соответствовало первое прохождение Северной стены Эйгера. Много позднее – первовосхождение на Эверест, - как победы позднего колониализма для гибнущего английского владычества. «Победа» над пиком Сталина в 1933 году показала силу СССР. Сильный альпинист – означало сильное государство.

1935 год. Братья Абалаковы наверно стали одними из первых промышленных альпинистов. Они были приглашены для участия в разведке месторождений олова в Туркестанском хребте (Памиро-Алай). Они приносили геологам пробы пород с достигнутых вершин и поднимаясь по отвесным стенам, обеспечивали страховку при прохождении перевалов, поднимали наверх и спускали инструменты, а параллельно сделали целую серию восхождения на прекрасные пятитысячники.

1936 год. Группа из пяти альпинистов: Евгений Абалаков (это была его первая экспедиция в роли руководителя), его швейцарский друг Лоренц Саладин, Леонид Гутман, Виталий Абалаков и Михаил Дадиомов, без рекламного шума готовилась к восхождению на Хан-Тенгри - 6995 м. (Ц. Тянь-Шань). Для подготовки они едут в Узбекистан, где опять работают с геологами на Туркестанском хребте. После ряда приключений, форсированным 150-км маршем они добираются до подножья Хан-Тенгри. Наступает осень, термометр порой падает до минус 30°. Без акклиматизации они идут наверх, одежда и снаряжение у них – плохие. В качестве базового лагеря оставляется палатка, немного продуктов и одежды. Каждый день становится холоднее. Ночи в снежных пещерах отбирают силы. Они игнорируют все предупреждения, посылаемые им природой и идут все выше. День штурма вершины заканчивается фиаско. Они не доходят до высшей точки, но отказываются сдаться и начинать спуск. В крошечной снежной пещере на высоте 6800 м. организуют холодную ночевку без какого-либо снаряжения и воды. На следующий день, не чувствуя рук и ног, они поднимаются на вершину. На спуске их застает снежная буря. В какой-то момент они теряют веревку, но видят ее, зацепившуюся ниже. Евгений, рискуя жизнью, спускается к ней и приносит обратно. Через 200 м. на скалах срывается Гутман и остается лежать неподвижно, но он еще жив. Обессиленные восходители упаковав, спускают его вниз по склону. Приходится организовывать вторую холодную ночевку. Наконец, группа добралась до базового лагеря. У Виталия отморожены пальцы рук и ног. Тяжелые поражения у Лоренца Саладина. Он обрабатывает их ножом и пропитывает керосином – начинается заражение крови. Теперь с каждым днем у него повышается температура и на пути назад он падает с лошади и умирает в долине Инылчек. Евгений – единственный совсем не имеет травм.

Прохождение новых и сложных маршрутов в те времена было опасным и не знакомым делом, но еще более опасным для альпинистов СССР был конец 30 гг. минувшего века. Не всегда благополучное окончание сложнейшего восхождения, означало дальнейшую спокойную жизнь. При власти Сталина государственный террор вышел за все мыслимые границы. Каждый, кто хоть отдаленно мог быть «врагом народа» или даже безосновательно подозревался в этом, попадал в лучшем случае в тюрьму. С 1934 года стали приводиться в исполнение практически без суда и следствия мгновенные приговоры. В 1937 году были установлены квоты на аресты, которые должны были быть выполнены, перевыполнение квот только приветствовалось. По стране катились все новые волны арестов. Одна из них захватила и альпинистскую элиту. Контакт с европейскими альпинистами, которого вряд ли можно было избежать на Кавказе, расценивался как профашистская агитация. Горные фотографии стали основой подозрения в шпионаже в пограничных регионах, а зарубежные материалы по альпинизму, которые альпинисты получали от иностранцев, считались изменой Родине. Эта судьба коснулась и Виталия Абалакова. Его обвинили в участии в шпионской организации, целью которой была «нейтрализация лучших альпинистов страны». Кроме того, его обвиняли в том, что он восхищался всем зарубежным и предпочитал зарубежное снаряжение советскому. Как писал друг Виталия Абалакова, Владимир Кизель (змс, многолетний член знаменитой Абалаковской команды), ему ставилось в вину, что он «…передал немецким шпионам координаты пограничного поста на вершине Хан-Тенгри» (!).

Но скорее всего, причиной ареста В.Абалакова было то, что он был активным членом ОПТЭ (Общество пролетарского туризма и экскурсий). С точки зрения тоталитарного государства, ОПТЭ было кормушкой для антикоммунистически свободомыслящих. Всех членов было приказано арестовать, репрессиям (тюрьмы, концлагери, расстрелы) были подвергнуты практически все руководители региональных и ведомственных организаций ОПТЭ. Постановлением ЦИК СССР в 1936 г. ОПТЭ было ликвидировано, как рассадник антигосударственных тенденций. В 1937-1938 гг. на бывших работников ликвидированных организаций по всей стране прокатилась волна репрессий. Большая часть из них были физически ликвидированы. Жертвами стали практически все члены Президиума ОПТЭ и ведущие активисты Общества. Сам Виталий Абалаков отсидел два года в специальной тюрьме НКВД, под пытками потерял много зубов, но ни в одном из сохранившихся протоколов его допросов нет указаний на то, чтобы он кого то выдал. По редкому списку амнистированных был выпущен на свободу в 1940 г. Почему – неизвестно и поныне. Евгений Абалаков никогда не подвергался репрессиям. Во время Великой Отечественной войны он воевал на перевалах Центрального Кавказа, был одним из старших преподавателей в Бакурианской (Грузия) школе военного альпинизма и горнолыжного дела. Зимой 1943 года по заданию ставки Главнокомандующего советскими войсками, группа альпинистов: Евгений Абалаков, Валентин Коломенский и Михаил Ануфриков совершили полный траверс массива Джугутурлючат 5А к.с. в Домбае (Западный Кавказ). Английские газеты, иронизируя писали, что во время когда советские войска ведут кровопролитные бои, офицеры Красной Армии совершают в горах Кавказа рекордные траверсы.

В ночь с 23 на 24 марта 1948 года в возрасте 42 лет при загадочных обстоятельствах погибает Евгений Абалаков. До нынешнего дня его смерть полна загадок, истина неизвестна. В этой истории больше тумана, чем ясности. К этому времени он занимался непосредственно подготовкой ряда экспедиций. Через 2 месяца ему предстояло выехать для совершения первовосхождения на пик Победы 7439 м. (Центральный Тянь-Шань). По мнению специалистов, это должно было быть преддверием попыток советских альпинистов совершения восхождений на К2 и Эверест. Таковы были его далеко идущие планы.

Вечером 23 марта Евгений присутствует на заседании Географического общества СССР, председателем которого он был. Там он докладывает о своих планах. После этого вместе со своим другом-альпинистом, Юрием Арцишевским (старшим) идут в гости к врачу Георгию Беликову. На следующий день Абалакова и Арцишевского находят мертвыми. По официальным данным речь идет об утечке газа. Они якобы хотели принять ванну и нечаянно открыли не тот кран и не могли открыть дверь. Этот факт более чем сомнителен - двое здоровых мужчин были не в состоянии выломать хлипкую дверь из ванной комнаты (?!), газ, в конце концов, обладает запахом! Милиция отказывается начать расследование. Тела быстро увозят, а пришедших на похороны вводят в заблуждение, похоронив мертвых не на том кладбище, которое было указано. Виталий не верит всему. Он формулирует осторожно: «Концов не найти». Более чем через 30 лет, сын Евгения - Алексей Абалаков, предполагает, что это было делом спецслужб.

Его именем названы вершины на Тянь-Шане (5861 м) и на Памире (6650 м). Центральная улица в Красноярске носит его имя. Фамилия Абалакова начертана на знамени горного клуба. Каждый год проходят соревнования по скалолазанию памяти Евгения Абалакова, а с 2008 г. они превратились в Чемпионат России.

После драмы на Хан-Тенгри Виталий Абалаков 10 лет вообще не ходил в горы. Сначала это были последствия аварии и операций, затем НКВД и, наконец - война. «Альпинизм – спорт мужественных», - пишет он – «И противником являются горы. Это ужасный и опасный противник». Его общий настрой меняется. И когда он снова появляется в горах, то основным его лозунгом (и делом) становится безопасность. Каждая экспедиция готовится тщательно, проводятся мощные тренировки, идет работа над созданием отличного снаряжения. Безопасность для него означала и тактику. Одним из первых, он стал продумывать планы постепенной (этапной) акклиматизации. По генеральному плану организовывались промежуточные лагеря, целая цепь обеспечения едой, спальными мешками и палатками. На случай аварии наготове были спасательные отряды, штурмовая команда имела радиосвязь с тренером, который принимал все основные решения. Он признает и роль команды или, как тогда называли – «коллектива». Этот стиль на многие годы становится решающим для высотного альпинизма в стране.

Теперь альпинисты в СССР должны были проходить основательную подготовку, которая гарантировала высокую степень умений. Обучение в альплагерях исключала добрую часть легкомысленных ошибок. Долгий, но престижный процесс обучения обеспечивал формирование сильной элиты, из которой впоследствии вышли многие экстра альпинисты Советского Союза, России и стран СНГ. Успех российской команды на западной стене К2 в 2007 г. без жесткой советской школы и продуманного взаимодействия команды не был бы возможен: 11 участников взошли на вершину по сложнейшему маршруту. И ни одного несчастного случая, ни одной травмы! Подготовкой этого успеха в далеком 1946 г. «руководил» также и Виталий Абалаков. Именно он организовал в Московском спортивном обществе «Спартак» секцию альпинизма. Почти 20 лет он организовывал экспедиции, в которых никогда не было аварий, не было погибших. Самым большим успехом было первовосхождение на пик Победы (7439 м) в 1956 г. 11 человек взошли на эту требовательную, подверженную ударам бурь гору на Тянь-Шане.

В общей сложности спартаковцы 12 раз побеждали в Чемпионатах СССР по альпинизму. Они стали своеобразным «брендом» советского альпинизма, а Виталий Абалаков воплотил в себе руководящую в альпинизме роль. Он сам руководил примерно 150 серьезными восхождениями, трижды восходит на пик Ленина (7134 м). Опять фамилия Абалаков звучит как «Альпинист №1». Но на этот раз не Евгений, а беспалый Виталий. Он становится главным учителем альпинизма, получает звание «Заслуженный тренер СССР по альпинизму» и занимает высокие должности в спортивных органах. Критики упрекали его в жесткости и диктаторстве и зло шутили, что золотые медали получать несложно, когда судейской коллегией является собственная длинная рука. В противоположность брату, которого современники описывали как сердечного, общительного, любящего детей, он был жестким и честолюбивым человеком, очень дистанцинированным и хладнокровным. Большинство молодых альпинистов часто выдерживали ненормальное и холодное давление, которое он оказывал, не более одного дня, и после этого больше не показывались ему на глаза.

И насколько хорошо он относился к своим, настолько радикально к конкурентам. В первую очередь это мог ощутить Игорь Ерохин, молодой альпинист из МВТУ, очень успешно ходивший со своей командой, пока Виталий Абалаков не перекрыл ему все пути. Казалось, что он не терпит никакого общества. Так, рассказывают, что Виталий Абалаков в базовом лагере под пиком Коммунизма очень резким образом отклонил дружеское предложение сэра Джона Ханта выпить стакан вина. Брата он никогда на людях не вспоминал – казалось, что того никогда и не было.

Но фактом было то, что он очень любил альпинизм. И уже в старости, незадолго до кончины, он ездил на скалодромы, общался с молодым поколением и радовался, например, тому, что так много девушек начинает заниматься скалолазанием. Альпинизм для него всегда был больше, чем спорт, это был образ жизни. Он считал, что альпинисты отличаются сильным любопытством, тягой к знаниям и интеллектуальной живостью. Образование играло для него большую роль. Его спартаковцы не были только спортсменами. Это были образованные врачи, инженеры, техники, ученые, все имели свою профессию. Молодым он всегда советовал приобретать наряду с альпинизмом еще одну опору и учиться. Что сегодня сказали бы участники чемпионата по боулдрингу, если бы их тренер посоветовал им в качестве учебника теорию относительности Эйнштейна или книгу по исследованию генов.